Узрела я тропинку в вотчине, где глас опять манит тростинку разделить тот сказ, что целый год сплетала под сурдинку былому недругу машинки его Аринка, но заминка вышла по вине Макитки, кто накричал на маргаритку и пришлось ей нитку сильнее скручивать, чтоб Тобылинке снова вкручивать мозги за то, что она Ринку не прищучит за то, что та ее картинки рассылает по кибиткам битки, что себя хоть кличет самолетом, но ее два пилота настолько Ринки дорожат вниманьем, что упросили они Маню быстрей от Динки отколоться и передать заслуги солнца чрез песнопения машинки...
Здесь в ногу я шагала с тем самым страстным мадригалом***, что машинка сочинив, погладил спинку его родни, что распознала, что та нить, что он пытался уловить, с ним расквиталась тем, что прыть свою заставив тем служить, кто ей мозги не вправил, когда ель к той подошла заставе, где апрель так удружил оправе, что шинель свою в краю оставив, где метель хоть не ждала расправы за капель, но крылья тех расправив, кто свирель свою так долго славил, что за дверь ее опять поставил ее Зверь местами переставил он февраль и март апрелю петь заставил про туман, что с нею сопоставил свой наган к ее виску приставил томагавк к ее ногам поставил тот Фальстаф, что снова ее ранит тем, что шкаф в нее таранит языком, что смят под козырьком улана той, что кипятком его так манит и глазком так тянет к ним в окоп, что его манна достает им из кармана тот блокнот, где его Анна целый год лизала раны тех, кто пьет ее бальзам - что мёд прольет, когда улан так запоёт, что сам султан откроет рот и неприятеля проймет так, что заклятие спадёт с того, продолжит кто того лишь род, кто клятву подведёт к её узнанью, кто ей лёд растопит знаньем, что она найдет в его признаньи....
*** "Он был старше ее, она была хороша
В ее маленьком теле гостила душа
Они ходили вдвоем, они не ссорились по мелочам
И все вокруг говорили - чем не муж и жена
И лишь одна ерунда его сводила с ума -
Он любил ее, она любила летать по ночам
Он страдал, если за окном темно
Он не спал, на ночь запирал окно
Он рыдал, пил на кухне горький чай
В час, когда она летала по ночам
А потом поутру она клялась,
Что вчера - это был последний раз
Он прощал, но ночью за окном темно
И она улетала все равно
А он дарил ей розы, покупал ей духи,
Посвящал ей песни, читал ей стихи,
Он хватался за нитку, как последний дурак
Он боялся, что когда-нибудь под полной луной
Она забудет дорогу домой
И однажды ночью вышло именно так
Припев - в предпоследней строке вместо ""прощал"" - ""молчал"".
И три дня и три ночи он не спал и не ел,Он сидел у окна и на небо глядел, Он твердил ее имя, выходил встречать на карниз. А когда покатилась на убыль луна Он шагнул из окна, как шагала она, Он взлетел, как взлетала она, но не вверх, а вниз."
Он сказал, это был совсем не сон, Я в тебя все еще влюблен,
Я с тобой все еще играю кон,
Хоть в тебя сердцем я и погружен,
Снова жду я твоей весны слова,
Не устав, чтоб к тебе прислушалась молва
О том дне, когда меткая стрела,
Пролетев, свой оставив след юла
В том краю, где пламенный прибой
Ожидает, что невеста снова в бой
Полетит, ты закончи те стихи,
Что хотя для невесты нелегки,
Но найдя Ироду ты те слова
Что прочтя, закричала б вдруг молва:
О ты кто внешне хоть не различим,
Но узнав, чей ты, Миша, крестный сын,
Посмеялась хоть над ним и слезная молва,
Но господин, у кого блистает голова,
Порешил, что больно много он
Говорит, хоть знает только звон,
И уняв его безумный гнев,
Его сняв, с ним разберется лев,
Вот тогда поймет в конце концов молва,
Почему болела сильно голова
У кольца, что знает, как ей возбудить
Молодца, чтоб снова наградить
Ей того, кто ее так долго ждал,
Кто отдаст тогда ей весь накал,
Когда весть огласит свои стихи,
Не щадя Мишины грехи...
я ,конечно ,в стихах ,слабо разбираюсь,все больше поэт со спортивным уклоном,как мне тут давеча указали.Ну да не беда,там я хоть чего-то добился.Так у меня вопрос к вам,как у поэта к поэту,а почему это все разного цвета,есть какое-то особое значение?
Здравствуйте, Ledan
Это 3 трибьюта к одному и тому же тексту -
поэтому удобно их раскрашивать, чтобы не спутать
1/ их между собой и оригиналом
2/ разные настроения разных глав одного предания
А смысловая нагрузка красного трибьюта - то, что он "програмный",
самое первое посвящение творчеству Машинистов
Спасибо за вопрос со спортивным уклоном
мои все больше с танцевальным
Маргарита, а Вы не проясните нам: кто Автор все-таки?
и не возражает ли Аня Зонтова против того, чтобы Маргарита присваивала эти тексты Магдалине?
а заодно, скажите - что такое "требьют"?
Пол: Дата регистрации: 01.03.2001 Сообщения: 1392 Откуда: Los Angeles, US
Добавлено: Tue Apr 26, 2005 22:19
Нет, это что-то среднее между требухой и штатом Юта.
И, цитируя автора, называется сиё "творение" - "предание".
Не иначе, следующее "предание" уже будет называться эпосом и будет в себя включать полную версию "Саги о Нибелунгах" (сосканированную с академического издания), а заодно "Саги о Форсайтах" и "Московской саги" впридачу.
И всё это раскрашенное в психоделические цвета. Представляете?
Будем ждать, заодно и "Московскую сагу" перечитаем...
RedRose, здравствуйте!
спасибо за вразумительный ответ Вереску
Вереск, спасибо за заботу о моих авторских правах!!!
Позволила, даже фату мне одолжила с ее странички
(внизу) для белого танца с Леданом
но не получается втиснуть ее в 5 кб , RedRose, объясните, пжлста, как это сделать.
Просил меня раз Оскар о моем обобществленьи ее свежего преданья, то с охотой на закланье я, Форсайту угождая, отдаю ее писанье тому шустрому писаке, кто отнявши имя Шурик у собрата забияки, не жалея своей шкуры, угостился на приманку той, кто рожки наставляя поощрителю шарманки, разобьет его посуду с величайшим наслажденьем, позаботясь об Иуде посвященью возрожденьи, что она не разукрасит для услады восприятья, но танкисту нос расквасит за одно мероприятье, что она ему закажет за его препровожденье ее прочерка в загажник, но свое столпотворенье она снова перескажет на том сайте, где подружка его точки расставляя, прошептав ему на ушко, что его сопоставляя с его прежним воплощеньем на забытой тем подлодке, кто невестой управляя, подарил Арине щетку, для того чтоб пыль счищая с наутилусоведенья, она тропку расчищала для заботы Провиденья о ее необнищаньи ее новых подтверждений тому, что его пищали не хватает сожаленья на то, чтобы популярно цель Иуде объяснивши, для чего вестибулярный аппарат его от виршей ее снова задохнется от избытка кислорода, что восполнив, снова песня отправляется в дорогу, повторяя передачу супернова откровенья о том, как свою задачу он не поняв, свое рвенье растерял он понемногу на сто тысячу кусочков, что собрав ее моленьем, раскололась его точка в том, что ветку выпрямляя его старым сочлененьем с его челкой, разрыхляет он своим стихотвореньем почву ту, что раскаляет еще больше водорода к ней почтенье....
"Здравствуй, город съехавших крыш,
Этот бег, эта гарь и эта печаль.
Некуда бежать, ты молчишь,
Снова молчишь, видишь, как уходят вдаль
Шаги в пустоте,
Круги на воде..."
Здравствуй, мой покаянный друг,
Тот кто сидит верхом на шесте,
Слышишь гам, слышишь тот стук,
Круги на воде, шаги в пустоте,
Это пришел к тебе друг,
Кто никогда не оставит в беде
Ту, кого ты не жалел,
Ту, кем болел, несмотря на урон,
Ту, кого слезно молил
Не оставить тебя и такой ты поклон
Ей от себя посулил,
Не послушав себя, но услышал тот звон,
Что тебя честно судил,
Хотя промолчал он, Ундину щадя,
Что скоро заветный причал,
Что тебя уронил, не оставив дождя,
Чтобы она что есть сил
Проронила, пытаясь получше тебя
Убедить, что круги за окном,
Что невесту ведут окружным тем путем,
Что только ясным умом,
Внятным слогом постигнуть дано,
Что кружась прямо в ней в дом,
Покажут тебе такое кино,
ПРИПЕВ
Что ты, позабыв все раскаяние,
Навсегда позабудешь свой дом,
Не сдержавши свое обещание,
Снова скатишься прямо в дурдом,
Где тебя победит недомыслие,
Что от мира ты долго тая,
Поспешил передать своей искре,
На неё ты снежок затая,
Все за то, что она разуверилась
В своей сказке прозрачно простой,
Потому что её суеверию
Ты внимал, несмотря на простой,
Что тебе не казался затмением,
Потому что листая судьбы
Книгу, верила в перемены,
Отказавшись от тщетной борьбы
С тем зельём, во что снова поверив,
Закурил, чтоб дорогу в дурдом
Не забыть, оказал недоверие
Той, что бредила рядом с мечом
Тем, кто снова её двоемыслие
Разгадал, чтобы ринуться в нем
На небесном её коромысле
Потягаться с волшебным огнём,
Что его уважая Марусю,
Посмеялся над тем, как ишак,
Прогибаясь, как торба на круче,
Замедляя все больше свой шаг,
Попытался подруги сермяжную
Правду-матку с себя удалить,
А оставить дорогу загаженную
Той, кто долго не будет молить
Чтобы он, на себя так напяливши
Поясок, что ему принесла,
Повязав на его восседалище,
Молодая его не жена,
А веревка, что он не заметивши
По причине надежды простой,
Что вернется к нему в Ширеметьево
Та, что скоро уйдет на постой
К её богу, что мерно позванивал
В её колокол жизни крутой,
Чтоб язык показав дяде Ване,
Ему шарфик связав золотой,
Подвела она вновь ненаглядного
К синеве восходящего дня,
Отставляя с собой безотрадного
С понталыку слетевша коня,
Что к невесте опять приседаючи,
Повинился опять головой,
Что невольно судьбу возвещаючи,
Заигрался так долго с фатой,
Что Моргана, к коняге прислушавшись,
Подписала ему приговор
На московской изогнутой улице
Рассказав, как однажды тот вор,
Появившись на северной улице,
Заприметил средь белого дня
Пучеглазу девицу, что курицей
Петуху показалась, ровня
Была девица Фильке желанному,
Что мечтал лишь набить свой живот
И воздал куре той подаяние,
Напихавши бананов ей в рот,
Тем избавив от ига посильного
Седока, что хотел налегке
Прокатиться по мели России,
Не оставив себя в сундуке
Бабы голой, что всеми стараньями
Расписала, как верен был он,
Как гонялся за ней с завываньем,
Хотя это лишь только был сон
Её мести за то, что заданье
Так исполнив, забыл он о ней,
Отдавая того на закланье,
Кто теперь только думал: Как мне
От неё бы теперь отвязаться,
Но ребенок родился и стал
Он отцом не того, кем рядился,
А того, кем и вправду был сам.
Одинокого певчего дятла
От беды больше не уведу,
А оставлю дремать под заклятьем
Задыхаться в семейном аду,
Что он сам, на краю поплевавшись,
Смастерил, так как мастеровой,
Над своею судьбой посмеявшись,
Воротился к своей мостовой
И к булыжникам снова припавши,
Почесал у себя узелок,
Что от встречи с невестой остался,
Затушивши в себе уголёк,
Что разжечь я ему пожелаю,
Полыхая в домашнем дупле,
Покоряясь кухонному раю,
Вспоминая, как он на осле
До неё все ж не смог дотащиться,
Как ни тщился, хоть верил, простак,
Что и вправду на ней он женился,
Хотя дело все было не так,
Но о том, как свои дни рожденья
Вместе справили муж и жена,
Расскажу я в другом сочиненьи,
Когда буду поменьше пьяна
От тех слов, что он мне подаривши,
Показал, что его письмена
Во сто крат превосходят те вирши,
Contemplator что выпил до дна,
Но не смог он в себе возродиться,
И завяз его жидкий ручей,
И слетела с той ветки синица,
Где по-прежнему дремлет ничей
Тот, кто снова не уродился,
Хотя знает, зима его зла,
Кто опять с самоката свалился,
Чтоб пурга его вновь занесла
От невесты блаженной подальше,
Воротился чтоб новый причал
И к зазнобе своей прислонился
И уже никогда не молчал
Он о том, почему разразился
Над полярным сугробом тот гром,
Что Еремке совсем не приснился,
Заслужил что глухой ипподром -
Чтоб опять было тем неповадно
Залезать в того райски кусты,
Кто томился тоской безотрадно,
Разрушая чужие мосты,
Кто за вешней любви перевалом
Разглядел лишь тугие замки,
В дырки их поглазев, самосвалом
Стал сгружать он с себя каблуки
Его Евы, что нежной походкой
Вокруг пальцев его обвела,
Притворившись полярной лебедкой,
До бордюра его довела,
Чтоб он снова к врагу воротившись,
Стал рассадником нового зла,
Добровольно он сам разорившись,
Разоряет чужие села,
Но проворная злая лисица
В черной сотне его углядит,
Только овод в малину вселится,
Она сразу его убедит,
В том, что беды его – лишь начало,
Что её ненагладный пиит,
Хотя временно замолчал он,
Но глухая засада не спит,
Только ждет, когда хлопнет крылами
Зяблик смелый, что снова сопит,
Услыхавши пророчество Анны,
Что его второй раз не простит
Тот, кто душу свою от накипи
Постепенно смывает водой
Её песен, кто скоро на Кипр
Отправляется вместе с женой,
Что имеет приданого столько,
Сколько может вместить Белый Дом,
Что мечтает о встрече с иголкой,
Чтобы сказку продолжить вдвоем,
Чтоб его паруса охраняла
Безвозмездная белая рать,
От него духов злых отгоняла,
Чтоб спокойно он снова мог спать
Не на шатком крылечке с овечкой,
Чтобы копья ему не ломать,
Но с заречною силой предвечной,
Что вручит ему родина-мать,
Полетавши на вольном просторе,
Будет долго он силу хранить,
Пока новая сила на взморье
Не войдет в его крепкую нить,
Потому с судаком расставанье
Не тревожит совсем ту любовь,
Что отдав моряка на закланье,
Возвращается тихо в тот кров,
Где невесту с фатою встречая,
Осеняет её отчий свет,
Все происки иуд обличая,
Отдавая ей новый секрет,
Что закончив уборку, Ундина
Помахав своей крепкой метлой,
Стала снова супругой пингвина,
Кем была она много уж лет,
Но как сильно она не стремилась
Притвориться, что другу верна,
Её стелька совсем износилась,
Пока в правде признавшись, она
Насовсем от того удалилась,
Кто мечтает о ней какой год?
Сапоги как того износились,
Пока он не узнал - самолет
На царинне женился, но ветер
Задувая женитьбы следы,
Облетел вкруг неё километры,
Чтоб разгладить круги от воды,
Что над миром опять покатились,
Изменяя так облик Земли,
Что планета опять окотилась,
В ее недрах взошли корабли,
Что стояли на службе солдата,
Охраняя его знамена,
Отражая нападки штрафбата,
Поручая ему письмена
Той, что с коробом долго носилась,
Кто солдату, хотя не верна,
Слова нежной рукой подносила
Той что вечно собою пьяна.
А теперь она, снова прикинув,
Чья дорога быстрей приведет
Её к сердцу священной России,
Где она посвященье найдет
В белизну неопознанной масти,
В синеву необъявленных скал,
В красоту неземного причастья
В отраженьи сокрытых зеркал,
Что мерцая в глухом Подмосковье,
Сотворяют опять времена,
Неподвластны словам, что Прасковья
Сочиняет, завету верна,
Что сверкает с оси обелиска,
Где стоит несгорающий столб
И искрится клинок на косице,
Провожая последний звонок
Воеводе, чтоб снова не спился,
Он напомнит не новый урок –
Лишь тогда вездеход возродился,
Когда в реку шагая, зарок
Дал себе вглубь ступать без оглядки,
Покориться началу начал,
Слушать песню заезжей лошадки,
Не ломать то, что он сам начал,
А построив дворец, торопливо
Догонять что еще не догнал,
Слушать критику терпеливо,
Чтобы сам наконец подкачал
Свои шины и новым проснулся,
Позабыл свои тучи и страх,
Снова родине улыбнулся
И с улыбкой заснул на губах,
Чтоб проснулся он с новой свирелью
И забылся он в песне простой,
Оглашающей пойманной трелью
Пианистку любви и мостов,
Чтобы ягодка-ежевика
Голубикой проснулась опять,
Чтоб любила его Анжелика,
И вернулось им время то вспять,
Когда росы разлук, увяданий
Растворялись в любви небесах,
Когда волны тоски и страданий
Разбивались о точку в часах,
Когда время тянулось распевно,
Когда миром звенела капель,
Когда стражи порядка и плена
Усмиряли любую метель
Нежным ангела прикосновеньем,
Бурным ветра порывом и в щель
Не пускали духов сомненья
В том, что щедрая на слово ель
Провожает тебя в твою Лену
Без дурного умысла и зла,
Торопясь распрощаться с тем пленом
И взлететь на знаменьях тепла
К своей бабочке, что ей приснилась,
Когда он зажигал ей костер,
Когда песни её раскалились,
Посветлел и серебряный бор,
И теперь я совсем убедилась,
Что листая ту книгу, стрела
Моя вздрогнула в переливе
Слов, что огненной былью была,
Что верстая полярную повесть,
Я наткнулась на правды слова
И что хоть умирать мне не новость,
Знаю я бесконечно жива...
Моя сказка меня подгоняет
Рвать вперед и закончить строку,
Руки хоть она и умывает,
Но устала лежать на боку
И вкушать лишь подружки терпенье,
Не видать ее ищущих глаз
Грез того, кто примет угощенье,
Кто позволит закончить ей сказ,
Тот, кто долго её обнимая,
Доверстал свой надломленный сказ,
Чтобы голос услышав, родная
Попросила закончить рассказ
Тем, что облачко к ней прислоняясь,
Завершило бы круговорот
И невесте опять поклоняясь,
Повернулось к ней местом вперед,
Что не слышал никто, но мальчишка
В своих дебрях гласок сохранил,
Что пригожий ковбой и плутишка
Никому еще не раззвонил.
Пусть останется это тайной
Между нами и теми, кто зрит,
Что гласок этот я не случайно
Расколола, чтоб хитрый пиит
На меня налетев понарошку,
Мои письма б не смог разгадать,
Когда силой вломлюсь я в сторожку,
Буду вирши свои там читать,
Голосок этот знойная Лета
Услыхала в подружке давно,
Когда стала делиться секретом
Ей о том, как вписаться в кино
Её длинного интерромана,
Как узнать все свои имена –
Зиа, Зара, Зарина, Светлана,
Маргарита, Олеся – пьяна
Стала я, когда в ней распознала
Я того, кому была в кино
Роль отпущена меломана,
Тот что должен спуститься в дупло,
И начавши я с ней переписку,
Уяснила себе, что давно
Получила её я записку,
Что мое записное кино
Для нее было тем, что и Лене -
Енисей, что живая душа
Её тоже стремится из плена,
Хотя жизнь для неё хороша,
Что её благозвучной свирели
До сих пор потому невдомек,
Что узнав её, села на мель я,
Ибо стала менять свой урок –
Как в её посмотрю я сторонку,
Так сомненье меня заберет,
Почему так знакома картинка,
Написал что для нас самолет?
Так я снова к тебе припадая,
Признаюсь лишь тебе самому,
Электричку хотя от трамвая
Различить не могла, но саму
Госпожу поэтессу просила
Объяснить мне, что хочет душа
Той, что прямо меня не спросила,
Почему так сама хороша
Тиха елка, что ей поклонилась
И умчалась, заботой дыша,
Расквитаться с нечистою силой,
Чтоб потом выпить все из ковша,
Что сама хоть она подносила,
Но не верила, что суждено
Быть ей с тем музыкантом ревнивым,
Кто хотя и смотрел к ней в окно,
Но наместник печали ту елку
Так собою не смог покорить,
Ибо помнила все те иголки,
Что не смог до конца искупить
Он в себе, но теперь, исцеляясь,
Воротившись к жене на покой,
Он хотя про себя ухмыляясь,
Сможет хвост отрубить за собой
Перегибов, изгоев, извилин,
Недоперов, неверья, утрат,
Окрылившись опять Орлантиной,
Может он упредить камнепад,
Что витает в дороге безвольно,
Уперевшись в натруженный взгляд
Той, что вечно собой недовольна,
Пробиваясь ползком в первый ряд
Тех прислужников вещей свирели,
Кто забудет себя, поспешив
Уловить звуки тающей лиры,
Сохранив откровений гроши
В море-музыке океана,
Пригибаясь от тяжести век,
Отрубая все звуки, нирваны
Не ища и привычных утех
Тех, кто замертво с ней не валился
В пережженную светом постель,
Тех, кто в муках её не родился,
Не нашел в её строчках купель,
А взглянув на её недогоны,
Поспешил их ветрилу отдать,
Пропустив наставления Она,
Положив их к себе на кровать...
Но когда ты опять прочитаешь
То, что было тебе поданО
Твоей судьей, ты вновь заблистаешь
И невольно взглянешь в то окно,
Что довольно тебя поносило
И хвалило и правду несло,
Утомилась хромая кобыла,
Закрывает свое помело,
Чтобы сам ты с собой разобрался,
Перестал покушаться на луг,
Где с тобою и он распрощался,
Поострей заточивши свой плуг,
Чтоб гремела лишь вольная песня,
Зажигались огни в небесах,
Чтоб запела Ундина в полесье
Лишь о том, как лазутчицы страх
Моментально сейчас испарился,
Как заслышав, что можно кино
Завершать списком действуйщих лиц,
Ненадолго закрыть то окно,
Что её не оставит в незнаньи
Всех рабочих в кривых зеркалах,
Но невеста исполнит заданье
Лишь тогда, когда в пух, но не в прах
Она хлопнув своею ресницей,
Вдруг заметит, что Тишкин покой
Беспокоят не малые дети,
Что не спится, а самый босой
Его друг, недовольный, что мало
Его песенок крутят в кино,
Тоже к армии присоединился
Тех, кто камни кидает в окно.
Кто же он? Кто сейчас воротился
Из забытья непрошеных зим?
Кто на радио вновь поселился,
Кому хочется стать молодым?
Кто на морду себе покрывало
Нацепив, из себя удальца
Вновь ломает, ни много ни мало,
Сороковник томит молодца?
Кто на страх и на риск мне открылся,
Чтоб заплакать опять за окном:
Почему я таким уродился,
Что меня не пускают в кино?
Здоровеньки-булы, мой солдатик,
Не бывать тебе больше отцом,
Ибо мама возьмет автоматик
И проткнет твою дулю с яйцом!
Кто вдруг в панике резко забился,
Про себя отмечая момент,
Когда он уже раз отличился
И наказан был тем, что цемент
Он таскал по окрайнам России
И его голова, хоть цела,
Но когда вдруг начнет колбаситься,
То опять его песнь замела
Мою душу, что снова в темнице
Оказалась, сгоревши дотла,
Уж не будут листвою денницы
Hадо мною звенеть тополя...
Cеpдце бьется все чаще и чаще
И уж я говоpю невпопад:
Я такой же, как вы, пpопащий,
Hет тепеpь мне пути назад!
КУПЛЕТ
Здравствуй, мой резиновый друг,
Как ты мог, ведь это мечты
Ты свои снова сожжег
В доме моей простоты,
Мой пох*рил урок, нажав на курок,
Попал в свой висок...
Последний раз редактировалось: Маргарита (Thu Apr 28, 2005 02:41), всего редактировалось 1 раз
Пол: Дата регистрации: 01.03.2001 Сообщения: 1392 Откуда: Los Angeles, US
Добавлено: Wed Apr 27, 2005 19:26
Маргарита :
[color=green]Просил меня раз Оскар о моем обобществленьи ее свежего преданья, то с охотой на закланье я, Форсайту угождая... color].
Это компьютерная программа написала?
Или... автор был под влиянием главного афганистанского экспорта?
Очень понравился зелёный цвет, мирный такой, успокаивающий... Если головой помотать, глядя в экран, можно представить себя, укуренным, на лугу где-нибудь, на природе, короче...
Сверстала я рукой
Своих сережек
То, что опять покой
Мне дать не может,
Когда узрев разбой
Опять на сайте,
Где разместивши свой
Клубочек байтов,
Я снова вижу в нем
Глазком сирены
Тех, кто ее огнем
Заливши вены,
Опять не подбегут
К своей матрешке,
Слова поберегут
Своей подножке
О том, что ей капут
Опять пришел, как кошке,
Которой её шут
Согрелся понарошку,
Когда она ему
Невнятно намекала
О том, как ее Ку
Не разглядел начала
Ее приемных снов
Картинок вышибалы,
Которому она
Когда-то выгребала
То, что ему весна
На рост навышивала
И заодно горшок
Ему тот расписала,
Который хоть и в шок
Препроводил менялу,
Что выменяв опять
Антошку на Сережку,
Не принялась считать
Свои тузам подножки,
А просто погрозила
Бутузу тем картузом,
Что нацепил верзила,
Чтоб не касалась кошка
Чудачества Карузо,
А просто расхотела
Опять с ним там встречаться,
Где блудник заскорузлый
Не разорвал на части
Свою пепелерину,
Но увидав Марину,
Он сразу громогласно
Пилелеоларию
К ней подпустил, что страстно
Любовью заниматься
С супругом не хотела –
Глаза ее прекрасны,
А сердце между делом
Опять перекосилось
В желанном направленьи
Того, кто загасил хоть
Светланины творенья –
Но столько приносил он
Своих столпотворений
В обмен на ее ксивы,
Что умиротворенья
Она не получивши
До удовлетворенья
От розочек плохиша,
Что снова его рвенью
Она не потакая,
Но белое творенье
Его в свое впуская
То личное пространство,
Что хоть и очень узко,
Но место в нем найдется
И тесному картузке
Для всех ее заклятий...
Пол: Дата регистрации: 01.03.2001 Сообщения: 1392 Откуда: Los Angeles, US
Добавлено: Thu Apr 28, 2005 02:03
I
"Зеркало забубнило угрожающим замогильным голосом:
Видел я сам, как, подобравши черные платья,
Шла босая Канидия, простоволосая, с воем,
С ней и Сагана, постарше годами, и бледные обе.
Страшны были на вид. Тут начали землю ногтями
Обе рыть и черного рвать зубами ягненка...
Седовласый, весь сморщившись, подошел к зеркалу, запустил в него
руку по плечо и чем-то щелкнул. Зеркало замолчало."
II
"Кто-то вдруг произнес с выражением:
-- "Устремив свои мысли на высшее "Я", свободный от вожделения и себялюбия, исцелившись от душевной горячки, сражайся, Арджуна!"
Я вздрогнул. Парень тоже вздрогнул.
-- "Бхагавад-гита"! -- сказал голос. -- Песнь третья, стих
тридцатый.
-- Это зеркало, -- сказал я машинально."
III
"Взгляд мой упал на подоконник, на растрепанную книгу. В
прошлом сне это был третий том "Хождения по мукам", теперь на обложке я прочитал: "П. И. Карпов. Творчество душевнобольных и его влияние на развитие науки, искусства и техники". Постукивая зубами от озноба, я перелистал книжку и просмотрел цветные вклейки. Потом я прочитал "Стих N2":
В кругу облаков высоко
Чернокрылый воробей
Трепеща и одиноко
Парит быстро над землей.
Он летит ночной порой,
Лунным светом освещенный,
И, ничем не удрученный,
Все он видит под собой.
Гордый, хищный, разъяренный,
И, летая, словно тень,
Глаза светятся как день.
Пол вдруг качнулся под моими ногами."
IV
" -- Тинктура экс витро антимонии, -- провозгласил вдруг голос. Я
вздрогнул. -- Магифтериум антимон ангелий салаэ. Бафилии олеум витри антимонии алекситериум антимониалэ! -- Послышалось явственное хихиканье.
-- Вот ведь бред какой! -- сказал голос и продолжал с завыванием: --
Вскоре очи сии, еще не отверзаемые, не узрят более солнца, но не попусти закрыться оным без благоутробного извещения о моем прощении и блаженстве... Сие есть "Дух или Нравственные Мысли Славного Юнга, извлеченные из нощных его размышлений". Продается в Санкт-Петербурге и в Риге в книжных лавках Свешникова по два рубля в папке. -- Кто-то
всхлипнул. -- Тоже бредятина, -- сказал голос и произнес с выражением:
Чины, краса, богатства,
Сей жизни все приятства,
Летят, слабеют, исчезают,
О тлен, и щастье ложно!
Заразы сердце угрызают,
А славы удержать не можно...
Теперь я понял, где говорили. Голос раздавался в углу, где висело туманное зеркало.
-- А теперь, -- сказал голос, -- следующее. "Все -- единое Я, это Я
-- мировое Я. Единение с неведением, происходящее от затмения света, Я исчезает с развитием духовности".
-- А эта бредятина откуда? -- спросил я. Я не ждал ответа. Я был
уверен, что сплю.
-- Изречения из "Упанишад", -- ответил с готовностью голос.
-- А что такое "Упанишады"? -- Я уже не был уверен, что сплю.
-- Не знаю, -- сказал голос.
Я встал и подошел к зеркалу."
Аркадий и Борис Стругацкие "Понедельник начинается в субботу"
Последний раз редактировалось: Shura (Thu Apr 28, 2005 02:06), всего редактировалось 1 раз
Вы не можете начинать темы Вы не можете отвечать на сообщения Вы не можете редактировать свои сообщения Вы не можете удалять свои сообщения Вы не можете голосовать в опросах Вы не можете вкладывать файлы Вы можете скачивать файлы
FAQ
Поиск
Пользователи
Группы
Статистика
Регистрация
Профиль
Вход
Дневники
и пришлось ей нитку сильнее скручивать, чтоб Тобылинке снова вкручивать мозги за то, что она Ринку не прищучит за то, что та ее картинки рассылает по кибиткам битки, что себя хоть кличет самолетом, но ее два пилота настолько Ринки дорожат вниманьем, что упросили они Маню быстрей от Динки отколоться и передать заслуги солнца чрез песнопения машинки...
